Белые птицы неторопливо летели над старым, полузаброшенным селом. Надо сказать, что само название этого села стерлось уже давно, и лишь унылые буквы ...а.....во на заляпанном грязью указателе напоминали о прошлом.
Когда-то давно, здесь шумели поля золотистой пшеницы, шумели комбайны, и золотистые, в тон пшеницы, комбайнеры весело отсыпали свежее зерно в шапки детишек. Когда-то здесь был небольшой торфяной заводик, обсепечивавший всех жителей, не занятых напрямую сельским хозяйством, работой. По отводной ветке железной дороги бодро приезжал маленький аккуратненький паровозик, и, погрузив торф, уезжал в далекую даль. Когда-то возле сельского клуба смеялись, шутили и, рисуясь, втаптывали окурки юноши, а сельские красавицы смотрели слегка искоса на их молодцеватость и озорно ухмылялись. Даже больница, школа и детский садик были в деревне.
Впрочем те времена давно прошли. Минуло всего лет 10, с того момента как вихрь сорвал людей с родной земли, и разбросал кого куда. Сначала заглох заводик, потом закрыли линию, даже не став снимать рельсы. Уехал деревенский доктор, искать лучшей доли в городе. Садик закрылся - все дети выросли и разбежались кто куда. \Сельское хозяйство начало замирать. Какое-то время деревня еще жила по инерции, но постепенно все остановилось. Люди - сердце любого поселения, не стало людеЙ, и сердце постепенно перестало биться. Немногие оставшиеся начали гнать низкосортную брагу и пить. Пить взапой, пытаясь хоть на время забыть о том, что было совсем недавно. Зарос травой старый клуб, потом покосиля и рухнул. Все замерло.
Дожди постепенно смыли краску, подмыли стены и крыши брошенных строений. Что-то растащили люди, и лес начал наползать на деревню. Через несколько лет лишь несколько домов осталось торчать посреди пространства, еще не окончательно заросшего деревьями.
Немногие старики остались доживать свой век. Уже давно они потеряли счет времени и годам. Весь отсчет свелся к старому грузовику, завозившему раз в неделю продукты и самые необходимые медикаменты. Забытые, и забывшие они просто старались дожить до утра, тихо и смиренно ожидая конца.
Так было до сегодняшнего дня. Сегодня с утра некоторые жители деревни вышли на крыльцо, и присели на завалинки, ожидая сами не зная чего. Они просто сидели, и смотрели куда-то в небо. И вот, первым предвестием раздался звук, который ни с чем не спутаешь. Звук курлыкающих журавлей. Сначала только звук, такой щемящий, унылый и уместный в окружающей осени. Такой зовущий далеко - туда где солнце и тепло.Привлеченные этим звуком вставали с постели, и выходили из дому даже те, кто давно уже не покидал тишины пахнущих мышами к омнат. Люди выходили наружу, и подставляли лица сумеречному осеннему небу.
Вскоре появилась первая стая. Белый и чистый росчерк света на сером небосводе. Потом вторая, третья и четвертая. Еще одна и еще. Журавли все летели и летели. Они пели, прощаясь с этой землей до следующей весны. И старые люди оживали, смотря на них. Кто-то еще сам, а кто-то через стекла очков смотрели в небо. Тем кто уже не мог видеть, и просто спрашивал - "Ну что там? что там? журавли, да?" тихо отвечали - "Да. Журавли". И, услышав эту весть, человек начинал улыбаться. Но, в основом, люди стояли или сидели молча, смотря вверх. А журавли летели, и летели. На какой-то момент даже почудилось, что не будет им конца. Но все кончается. Постепенно начал редеть журавлиный поток. И вот показалась последняя стая. Самый маленький клин завершал цепь летящих журавлей. Они пролетели над деревней так же медленно и неспешно, как и вся стая, сделав напоследок круг над деревней. Скоро они скрылись за горизонтом. А вслед за ними затих и звук курлыкания.
Осень, ранее незаметная, теперь навалилась на село всей своей тяжестью. Пошел мелкий и противный дождь, омерзительно осенний. На лицах стариков и старух постепенно начала гаснуть надежда.
- ээх... - вздохнул кто-то из них. И унылый ветер подхватил "ээээххх...эхххх...." разнося этот вздох, и задувая в стылые ставни домов.
- мда.. - ответил кто-то другой.
- ну, что по домам, старичье? - неуверенно спросил кто-то третий.
"По домам..", "да, неча здесь стоять мокнуть...простынем еще", "по домам..", "по домам.." - понеслось ему в ответ. Люди начали потихоньку пятиться в тишину и тепло старых домов. Назад - к фотографиям давно выросших детей и раз или два виденных внуков. К воспоминаниям, и тоскливому ожиданию смерти. К мышам, таким же старым и подслеповатым, как и хозяева домов.
И вот, в тот момент, когда уже было готово начаться это паническое бегство, кто-то вдруг встал. Кто-то первый раскинул руки, и побежал, как это бывает только в детстве. Кажется даже плача и задыхаясь, он бросился вперед.
А потом этот кто-то подпрыгнул, и, теряя белые перья, неуверенно, и ломанно, взлетел вверх.
- А хорошо летит! - заметил кто-то
- Да.. - ответил ему кто-то другой.
- Там наверное тепло - вслух подумал кто-то третий.
Белый журавль сначала неуверенно, а затем все сильнее и сильнее начал забирать вверх над деревней.
И вот зашуршали перья, зашелестели весенней листвой, и над селом раздался унылый, цемящий, такой тоскливый и уместный в окружающей осени крик журавлей. Клин вовсю работал крыльями, стремясь догнать улетающую стаю, и быстро исчез из виду. Еще некоторое время были слышны далекие крики. Впрочем, и они скоро скрылись за горизонтом.
А дождь постепенно усилился ,превращаясь в настоящий ливень. Он барабанил по покосившимся крышам, пустым окнам и распахнутым дверям, затекая в брошенные прихожие. Дождь со всей давящей, осенней, своей силой ударил в старую табличку, и сквозь грязь вдруг отчетливо проступили на секунду проступили буквы : "Журавлево".
Буквально сразу же отчаянный порыв ветра сорвал наконец ветхий кусок железа, и с громким звуком уронил его на землю.