Конец, конец рабочего дня - почти как конец недели, или конец месяца, а в значительной мере конец жизни и даже вечности. Впереди две жизни, ровно две жизни, которые опять будут потрачены и утекут сквозь пальцы как песок, что струится век за веком. Мудрец сказал - мы засыпаем, и умираем, мы просыпаемся - и рождаемся заново.
Может быть это так, а может быть был прав тот кто сказал что Истина - вне да и нет, истина - лишь в глазах смотрящего. Плачет птица - о чем то своем на самой границе сознания не давая кончиться этой жизни и начаться новой. Бьется жилка на виске, предначертвыя то, что непременно, неизменно и непреложно будет - конец рабочего дня.
Чаша судьбы вновь наполнена пьянящей жидкостью - и не понять то ли это яд бродит в жилах, то ли огонь сжигает плоть, то ли просто подошло время и должно проснуться из вечного теплого сна, выйти оттуда где преют века, давя своей мертвой прошедшестью.
Смутные видения толкутся сумасшедшим строем, и бьются мотыльками о лампу сознания, отказываясь принять ограниченность стекла. И что то жаждет родиться под ритм, глубокий и вечный как море. Что то стремится проснуться от спячки и заполонить сознание вихрем безумия. Вновь - как в самом сердце полнолуния боль открывшихся истин смывает слова и лишь бессвязные обрывки летят в никуда, чтобы никого не достигнуть, чтобы оборваться хрупкими искрами вселенского костра - в вечной темноте.
Сремление сказать столь же сильно сколь и стремление промолчать и лишь бессвзяность чуств и образов выливается сквозь уже пустую оболочку - сквозь разломанный кокон, покинутый ... кем то уже другим.
Может быть это так, а может быть был прав тот кто сказал что Истина - вне да и нет, истина - лишь в глазах смотрящего. Плачет птица - о чем то своем на самой границе сознания не давая кончиться этой жизни и начаться новой. Бьется жилка на виске, предначертвыя то, что непременно, неизменно и непреложно будет - конец рабочего дня.
Чаша судьбы вновь наполнена пьянящей жидкостью - и не понять то ли это яд бродит в жилах, то ли огонь сжигает плоть, то ли просто подошло время и должно проснуться из вечного теплого сна, выйти оттуда где преют века, давя своей мертвой прошедшестью.
Смутные видения толкутся сумасшедшим строем, и бьются мотыльками о лампу сознания, отказываясь принять ограниченность стекла. И что то жаждет родиться под ритм, глубокий и вечный как море. Что то стремится проснуться от спячки и заполонить сознание вихрем безумия. Вновь - как в самом сердце полнолуния боль открывшихся истин смывает слова и лишь бессвязные обрывки летят в никуда, чтобы никого не достигнуть, чтобы оборваться хрупкими искрами вселенского костра - в вечной темноте.
Сремление сказать столь же сильно сколь и стремление промолчать и лишь бессвзяность чуств и образов выливается сквозь уже пустую оболочку - сквозь разломанный кокон, покинутый ... кем то уже другим.